встреча 24 сентября 2015 Тихий дон выходит из берегов

                                 Разбуженный Тихий Дон. 

    Двадцать четвертого сентября клуб обсуждал роман Шолохова «Тихий Дон». Объем произведения вызывает уважение, удивление и вопросы. Сам же роман восхищает и разочаровывает одновременно. И это неудивительно. Автор – гениальный мастер русского слова, кажется, вслед за Толстым и Горьким ставит задачу создать эпос, сопоставимый с «Войной и миром» и «Климом Самгиным» по крайней мере, по объему. И ему это удается. Но если упомянутые произведения выдвигают на авансцену аристократию и интеллигенцию и почти не касаются жизни народа, то Шолохов сознательно и, пожалуй, впервые в русской литературе столь объемно раскрывает именно народную тему. Есть мнение, что большая русская литература постоянно доказывает сама себе: «Мужик – он тоже человек». Шолохов ничего не доказывает, он рельефным, мощным, широким мазком предъявляет читателям жизнь той части своего народа, которую знает и любит. Автор действительно знает и любит донское казачество и лучшие, наиболее удачно прописанные им образы принадлежат именно казакам: Григорий и Пантелей Мелиховы, старики Коршуновы, да и сам Подтелков. В этих людях, чью бы сторону они не занимали есть главное: дух народный, любовь к родной земле и ее традициям, жажда жить по справедливости. И какие бы «правильные», идейные слова и убеждения не вкладывал Шолохов в уста и головы Бунчуков, Штокманов, Кривошлыковых и подобных им, все эти люди есть лишь блеклые тени, пришлые люди, пришедшие «раздуть мировой пожар» на счастливой и благодатной земле Тихого Дона. Хочется сказать автору: «Не потому ли эти „идейные борцы за справедливость“ и вышли у вас столь блекло и неубедительно, что сами-то вы не любите их и не верите в их идеи и правды?» Козаков же вы принимаете всецело. С пороками, недостатками, минусами. Возникает справедливый вопрос: «Почему так»? Разве вы не видите ограниченность их сознания, узость интересов, индивидуализм и эгоистичность? Конечно автор все это видит и понимает. Но здесь другое: ему, а вернее его сердцу, бесконечно дорог, люб и памятен тот милый, патриархальный мир и уклад жизни земляков, который, увы, ко времени работы над произведением уже потерян безвозвратно. Той жизнью, жизнью воинов и землепашцев жили многие поколения свободолюбивых казаков. Из века в век донцы ухаживали за землей и скотиной, молились, растили детей и, повинуясь долгу и чести, отправлялись на службу Белому Царю. Казачество по праву считалось наиболее цельной и благополучной частью нашего народа. Это твердостояние и благополучие, конечно, есть результат долгого кропотливого труда, службы отечеству и уважения вековых традиций. Вообще думается, что ключевой проблемой всей русской культуры и истории является постоянное прерывание традиций. С какой легкостью, непростительным легкомыслием и даже глумлением народ наш отказывался в своей истории от традиций и веры отцов и дедов, бросаясь из крайности в крайность, находя в этом упоение. У такого народа хлипка земля под ногами или отсутствует точка опоры вовсе, и следующие поколения начинают свои эксперименты, свои пляски, как слепые, как сироты, как бездомные. Против этих экспериментов и выступало «несознательное» и безыдейное казачество, стоящее прочно на своей земле и питающееся ее духом и духом предков. Но ломать – не строить. Армия голодных, потерянных и разбуженных фанатиками – идеалистами или отъявленными негодяями русских людей, обнажая звериный оскал рушит во всеобщем безумии все на своем пути. Теряя себя, человеческое достоинство, страну, бога. Имея лишь неоформленную в сознании утопичную мечту о всеобщем благоденствии и справедливости. Шолохов, чтобы ни говорили его противники, на стороне старой, патриархальной России (по крайней мере Шолохов «Тихого дона»). Это выбор сердца, тоска по утраченному дому, духу отцов, своей земле. 
  Роман очень затянут. Слишком затянут. Талантливый и даже гениальный писатель способен до бесконечности, до мельчайших деталей уйти в быт земляков, в красоты родного края. В определенном смысле «Тихий Дон» полноводен как сама река, его тезка. Но куда течет «Тихий Дон»? И кто в этом течении Григорий с Аксиньей? Неужели лишь крохотные щепки, труха, осколки некогда красивого и прочного корабля, разбившегося о скалы. А вот здесь вполне можно согласиться с хлестким диагнозом небезызвестного редактора «Русского вестника» — Каткова: «Широко и полноводно текла русская река, но в море не попала, а растеклась по степи и иссохла». Фраза эта сказана была по поводу другого великого русского романа – «Анны Карениной». Сравнение с Толстым не случайно: генерал Краснов – участник исторических событий на Дону, попавший на страницы романа, самым высоким образом оценил творение Шолохова, которого поставил в один ряд (ни много ни мало) с Пушкиным, Гоголем и Толстым.
 Участники обсуждали произведение живо, лихо, по-казацки. Правда не все «казаки» смогли осилить роман целиком. Некоторые выдохлись уже после первого тома, что не помешало  с редким единодушием клубу признать гениальность всего произведения. Была отмечена сила и образность русского слова. Как ни странно, копий сегодня казаки не ломали, в целом чувствуя единство.  
 Четыре часа оживленных дискуссий, горящие глаза, несколько выпитых чайников чая – это «Синий жираф».              

Наши встречи встреча 24 сентября 2015 Тихий дон выходит из берегов



 © Литературно-дискуссионный клуб «Синий Жирафъ»